– Тебе туда, парень! Удачной рыбалки!

– Спасибо, господин Мейстер, за советы! Теперь точно наловлю много рыбы! Хорошего вам дня!

Управляющий махнул рукой, прощаясь, затем тронул вожжи, и лошадь, стронувшись с места, неспешно побрела дальше. Помахав еще раз рукой на прощанье, я повернулся и торопливо пошел к реке, с видом человека, старающегося не потерять ни одной минуты из будущего удовольствия. Пройдя лесок, спустился по обрывистому берегу к реке. С деловым видом поискал место для ночевки, а когда нашел, пошел и нарубил лапника. Поставил палатку. Достал снасти, котелок, плед. Следующие несколько часов старательно изображал рыбака, полностью захваченного своим любимым делом, хотя никогда рыболовством не увлекался. За всю свою жизнь был на подобных мероприятиях с десяток раз, и всегда в теплой компании приятелей. Ближе к вечеру развел костер. Сварил уху, поел и лег спать. Так должна была выглядеть обычная картина «человек ловит рыбу» для чужого взгляда. Поспал четыре часа, после чего осторожно вылез из палатки и двинулся в сторону границы. Вышел с запасом времени, так как дорогу представлял слабо. Добравшись, сориентировался и стал наблюдать за местностью. Было уже совсем светло, когда я двинулся в обратный путь. Если говорить честно, то я давно так хорошо, расслабившись, не отдыхал. Загорал, купался, хотя вода в реке была довольно холодной. В обед для лучшего аппетита выпил немного водки. Потом был ужин, сон и новый поход к границе. На этот раз я пришел не зря. Только начало светать, как в серой предрассветной мгле увидел четыре фигуры. Три взрослых человека и ребенок. Встав, быстро пошел вперед, при этом нахлобучив шляпу на самые глаза. Подойдя к группе, помахал рукой в знак приветствия и назвал пароль:

– Родственники тети Марты?

После моих слов повисла настороженная тишина, и только спустя десяток секунд один из мужчин хриплым от волнения голосом сказал:

– Да. Извините, что так поздно. Телега сломалась.

– Ничего. У меня недалеко своя повозка стоит. Доберемся быстро.

После этого мне показалось, что они все дружно и с облегчением выдохнули. Один из мужчин, проводник, ни слова не говоря, сразу развернулся и пошел к деревушке, как я знал, расположенной где-то в километре отсюда.

«Ночевать к родственникам пошел», – подумал я, а вслух спросил:

– С вещами помочь?

Мужчина отрицательно мотнул головой, но его жена все же решила попросить помощи:

– Если можно. Пожалуйста.

Взял корзинку из ее рук, и мы пошли в ночь. Никто из них, даже их дочь, девочка лет двенадцати, за все время пути не произнес ни слова. На рассвете мы пришли на место моей стоянки. Я внимательно осмотрелся, но ничьих следов пребывания, кроме своих, не обнаружил. Разогрел вчерашнюю уху, достал пару банок консервов, колбасы, хлеба и накормил беглецов, после чего отправил их спать. Проснулись они уже ближе к вечеру. Поели каши с тушенкой, после чего я достал из рюкзака еще одни резиновые сапоги и мешковатую брезентовую куртку.

– Одевайтесь. А это ваша удочка.

Тот понятливо кивнул головой и сказал:

– Понятно. Рыбаком буду.

Когда мужчина переоделся, я протянул ему документы:

– Читайте и запоминайте.

Они с женой минут пятнадцать внимательно изучали их, а затем спрятали в одежде.

– Теперь мы собираемся и идем на станцию. Билеты я уже купил. Идти от силы полчаса. Не доезжая до Берна две остановки, сойдем. Я доведу вас там до хутора. Дальше не моя забота.

Мужчина только согласно кивнул, а его жена, прижав руки к груди, тихо поблагодарила:

– Спасибо вам большое. И удачи вам в этом благородном деле.

Вещи из чемодана, который нес мужчина, перекочевали в мой вместительный рюкзак, поэтому выглядели мы почти обычно. Двое рыбаков. Жена одного из них с большой корзиной и девочка, у которой на коленях стоит котелок, где плавают три маленькие рыбки. Полицейский патруль, проходя по вагонам, удостоил нас только мимолетного взгляда.

До хутора мы добрались еще засветло.

«Мужик явно хозяйственный», – подумал я при виде большого дома с постройками, окруженного двухметровым забором.

Постучал в ворота. Спустя несколько минут левая створка ворот отошла в сторону, и мы увидели на фоне хозяйского дома пожилого, но крепкого мужчину в сопровождении двух парней. Меня сразу насторожил один из них, так как ни лицом, ни фигурой он не вписывался в семейный ансамбль. Лицо вроде доброжелательное, на губах легкая улыбка, а в глазах – холодная настороженность. После обмена паролями хозяин представился.

– Меня зовут Марк, а это мой сын. Давид. Это племянник. Его зовут Леон.

В шпионских делах родственные чувства мало что значат. Что он тут делает?

– Вы не волнуйтесь, – заметив мою настороженность, попытался успокоить меня хозяин. – Леон нам давно помогает.

– Хорошо. Я свою задачу выполнил. До свидания.

– Вы разве не останетесь ночевать? Время позднее.

– Не волнуйтесь за меня. У меня палатка. В кои веки вырвался на природу, поэтому хочу на утренней зорьке с удочкой посидеть, а уже завтра поеду в город.

– Удачи вам! До свидания!

Отойдя метров двести от хутора, я нашел заросли кустов. Спрятавшись за ними, стал настороженно вслушиваться в июньскую ночь. Трещали цикады, стрекотали кузнечики, какой-то зверек прошуршал в кустах. Мое поведение объяснялось одной-единственной причиной, которая называлась племянником Леоном. Его взгляд, холодный и настороженный, резко отличался от испуганно-растерянных взглядов отца и сына. К тому же он обладал атлетическим сложением, в отличие от приземистых и кряжистых фигур хуторян. Впрочем, была еще одна причина, правда, косвенная. Я успел бросить взгляд на часть двора за спиной хозяина. Там рядом с домом, недалеко от входной двери стояла будка, а собаки не было. Конечно, та могла помереть от старости, а могли и… прирезать. Чужие люди. К тому же непонятно, зачем хозяину брать с собой сына и племянника? Но все становится на свои места, если этот племянник является чужим человеком и находился вместе с ними для контроля действий и слов хозяина, а его сын был взят для сглаживания общей картины. Но это я так думал, а ведь все могло обстоять по-другому, поэтому мне нужно было проверить свои сомнения. К тому же если после пропажи курьера что-то случится с беглецами, то именно меня могут в этом обвинить. Сначала курьер, а затем и это. Появится сомнение, а потом могут и в предательстве обвинить. А оно мне надо? Не успел я все это обдумать, как услышал шаги двух торопливо шагавших человек. Чуть приподняв голову из-за кустов, я увидел в густеющих сумерках две фигуры. «Племянника» и шагавшего вместе с ним незнакомого мужчину. Оба крутили головами по сторонам, без сомнения, выискивая меня. Я пропустил их, затем вскочил и метнул нож в спину чуть приотставшего врага. Тот не сразу понял, что произошло, почувствовав тупой удар в спину, и только через секунду, когда боль стала огнем разливаться по спине, хрипло закричал. «Племянник», выхватив пистолет, почти мгновенно развернулся в его сторону, но ему потребовалась еще одна секунда, чтобы увидеть в сумерках меня, своего противника. Именно это мгновение расставило все по своим местам – кому жить, а кому умереть. Клинок вошел гитлеровцу в мягкую ткань горла, пронзив трахею и распоров яремную вену. Крика не было, только глухое бульканье – это умирающий, захлебываясь собственной кровью, не в состоянии был вымолвить ни звука. Подойдя, склонился сначала над одним телом, а затем над другим. К моему сожалению, оба были мертвы, хотя одного я намеревался только ранить.